Гилберт Кийт Честертон. Человек, который был Четвергом.

- Должно быть, вы правы, - задумчиво сказал профессор. - Можно спросить его самого. Но, признаюсь, я бы побоялся спросить у Воскресенья, кто он.
- Почему? - спросил Секретарь. - Вы боитесь, что он вас убьет?
- Я боюсь, - сказал профессор, - что он мне ответит.

Человек не должен терпеть того, чего он боится.

Безумие дружбе не помеха.

Бедные бывают мятежниками, но не бывают анархистами. Кому-кому, а им нужна мало-мальски приличная власть. Они вросли корнями в свою страну. А богатые – нет. Богач может уплыть на яхте в Новую Гвинею. Бедные иногда бунтовали против плохих властей, богатые всегда бунтовали против всяких.

Бывают минуты, когда нам остается одно из трех: упорствовать в сатанинской гордыне, расплакаться, рассмеяться.

Именно смиренные люди говорят много, гордые слишком следят за собой.

Как все мы, он был достаточно слаб, чтобы бояться страшной силы, но не так слаб, чтобы ею восхищаться.

Приключения могут быть безумными, герой их должен быть разумен.

Какая поэзия в мятеже? Тогда и морская болезнь поэтична. Тошнота – тот же мятеж. Конечно, в крайности может стошнить, можно и взбунтоваться. Но, черт меня подери, при чем тут поэзия? Чистое, бесцельное возмущение – возмущение и есть. Вроде рвоты.

Анархия! - сказал он, пожимая плечами. - Что за ребячество...

Средняя сила выразит себя в насилии, великая - в легкости.

Природа шутит часто, но весной мы видим, что шутки её добры.